Журналистка из Канады: Дневник войны на Донбассе. Первая часть.

Ева Бартлетт — канадская независимая журналистка и активистка. Она провела годы на местах, делая репортажи из зоны конфликта на Ближнем Востоке, особенно в Сирии и оккупированной Палестине, где она прожила почти четыре года. Она является лауреатом Международной премии журналистов за международную отчетность 2017 года, присуждаемой Пресс-клубом мексиканских журналистов.

Под обстрелами со стороны Украины и ошибочным пониманием со стороны Запада люди ДНР делятся своими историями

Ева Бартлетт поехала в осажденную Донецкую Народную Республику, чтобы воочию увидеть, как живут жители в условиях украинского вторжения, поддерживаемого Западом.

2 сентября я покинула южный российский город Ростов-на-Дону на микроавтобусе, следовавшем на северо-запад до границы с Донецкой народной республикой (ДНР) и далее в Донецк. Первые несколько дней я снимала недорогую квартиру в самом центре города. Прогуливаясь по длинному усаженному деревьями и заполненному кафе тротуару, жизнь казалась нормальной. Но я скоро обнаружила, что для людей, живущих в Донецке, это совсем не так.

Я проходила мимо кафе, где в августе 2018 года в результате взрыва бомбы с дистанционным управлением был убит бывший лидер ДНР и военный командир Александр Захарченко. Он был любим, и когда я стояла там, две женщины остановились, чтобы почтить память и помолиться.

Несколько дней спустя в транзитном узле в Донецке я встретилась с Алексеем Карпушевым, жителем северного города Горловка, района, сильно пострадавшего от украинских бомбардировок, и окрестности которого обстреливают почти ежедневно.

Длинная очередь, состоящая в основном из студентов, протянулась за углом в ожидании следующего доступного микроавтобуса до Горловки. После часа ожидания микроавтобус прибыл, и мы уселись на ухабистую поездку на север.

Алексей поселил меня в отеле, в здании советской эпохи, недалеко от пешеходной зоны, которая по вечерам становится переполненной семьями, детьми, парами и друзьями, прогуливающимися на велосипедах.

Утром он отвез меня в центральный парк, где проходил шахматный турнир. В течение следующих пяти часов четырнадцать взрослых и восемь детей играли в шахматы. В ста метрах, старый, но функционирующий детский парк с небольшими аттракционами, привлекает все больше детей, поскольку утро переходит во вторую половину дня.

В условиях спокойствия и нормальной жизни трудно было поверить, что центральные районы Горловки были терроризированы обстрелами со стороны Украины всего несколько лет назад. «Лето 2016 стало последним разом, когда бомбили центр города», — сказал мне Алексей позже. «Мы все еще слышим обстрелы, но они на окраине. Людей там до сих под прицелом».

Горловка пострадала больше всего в 2014 году, особенно 27 июля, когда центр с утра до вечера сотрясали украинские ракеты «Град» и «Ураган». Алексей рассказывает, что после того, как пыль осела и раненые получили смертельные ранения, по меньшей мере, 30 человек погибли, включая пятерых детей. День стал известен как кровавое воскресенье.

Алексей и я гуляли по городу, где он показал мне места кровавого воскресенья. Мы проезжали мимо оживленной автобусной остановки на оживленной улице, где жители собрались в ожидании своих автобусов. Эта автобусная остановка была одним из мест кровавого воскресенья. Как сказал мне Алексей:

«Наибольшее количество жертв произошло около этой автобусной остановки. Здесь были в основном бабушки, которые продавали цветы и овощи. Они попали под удары Града и умерли”.

Неподалеку также обстреливали площадь Героев: «Там были в основном молодежь, студенты. Несколько человек погибли от взрывов, в том числе «Мадонна Горловская», Кристина Жук, со своей малолетней дочерью Кирой». Фреска рядом с главной городской площадью изображает Кристину и Киру в Кровавое воскресенье, возвышающихся над клубами дыма и кровопролития.

Недалеко от автобусной остановки установлен памятник в память о жертвах украинских бомбардировок и снайперов в 2014-2017 годах в Горловке. Рядом со скульптурой ангела более 230 имен заполняют мраморные плиты, первые из которых посвящены исключительно детям, их там 20.

Мы шли по Площади Героев, засаженному деревьями парку, где были убиты Кристина и Кира. В его центре находится памятник погибшим во время Второй мировой войны.

Когда мы стояли возле танка, установленного «в честь ополченцев, которые погибли, защищая Горловку от украинских войск с 2014 года и по сей день», мы оба замечаем иронию: в парке находится памятник погибшим, сражавшимся против нацистов во время Второй мировой войны, и памятник погибших от украинских неонацистов с 2014 года и по сей день.

На следующий день мы посетили площадь Советской Армии в центральной части Горловки, где проходила церемония, посвященная 76-й годовщине освобождения Донбасса от нацистов 8 сентября 1943 года. Хотя они отмечают победу десятилетий назад, у них есть воспоминания бомбежек украинскими силами в последние годы. Окраины Горловки и прилегающих районов продолжают обстреливать украинские войска.

Мэр Горловки согласился встретиться со мной. Он сказал мне, что изо всех сил старается информировать людей через свой Telegram канал о ежедневных обновлениях (на русском языке) о украинских бомбардировках и нарушениях соглашения о прекращении огня. После нашей встречи он открыл второй Telegram канал на английском языке.

DONBASS WAR DIARY. Part 1

Eva Bartlett is a Canadian independent journalist and activist. She has spent years on the ground covering conflict zones in the Middle East, especially in Syria and occupied Palestine, where she lived for nearly four years. She is a recipient of the 2017 International Journalism Award for International Reporting, granted by the Mexican Journalists’ Press Club.

Under Fire from Ukraine and Misperceived by the West, The People of the DPR Share Their Stories

Eva Bartlett traveled to the besieged Donetsk People’s Republic to see firsthand how residents are faring amidst a western-backed Ukrainian incursion.

On September 2, I left the southern Russian city of Rostov-on-Don via minibus heading northwest to the border of the Donetsk People’s Republic (DPR) and on into Donetsk. For my first few days there, I rented an inexpensive apartment in the heart of the city. Walking on a long tree-lined and cafe-filled pedestrian walkway, life seemed normal. But I would soon find that for the people living in Donetsk, it is anything but.

I passed a cafe where a former DPR leader and military commander, Alexander Zakharchenko, was assassinated by a remotely detonated bomb in August 2018. He was beloved, and as I stood there, two women stopped to pay respects and pray.

Days later, at a transit hub in Donetsk, I met with Alexey Karpushev, a resident of the northern city of Gorlovka, an area hard-hit by Ukrainian bombing, and whose outskirts continue to be shelled near-daily.

A long line of mostly students extended around the corner waiting for the next available minibus to Gorlovka. After an hour of waiting, the minibus arrived and we boarded for the bumpy ride north.

Alexey deposited me at a hotel, a rambling Soviet-era structure just off a pedestrian area that during the evenings becomes crowded with families, lovers and friends strolling, and children bicycling.

In the morning he took me to a central park where a chess tournament was taking place. For the next five hours, fourteen adults and eight children played chess. A hundred meters away, an old but functioning children’s park with small amusement rides attracts more kids as the morning morphs into the afternoon.

In the tranquility and normalcy, it was hard to believe that Gorvloka’s central areas were terrorized by Ukrainian-fired bombs just a few years prior. “Summer 2016 was last time city center was bombed,” Alexey would tell me later. “We still hear the shelling, but it’s on the outskirts. People are sniped there, too.”

Gorlovka was hardest hit in 2014, especially on July 27, when the center was rocked by Ukrainian-fired Grad and Uragan missiles from morning to evening. After the dust settled and the critically-injured had succumbed to their wounds, at least 30 were dead, including five children, Alexey tells me. The day came to be known as Bloody Sunday.

Alexsey and I walked around the city, where he showed me the Bloody Sunday sites. We passed a busy bus stop on a busy street where residents were amassed waiting for their buses. This bus stop was one of the Bloody Sunday sites. As Alexey told me:

“The largest number of victims happened near this bus stop. There were mainly babushkas (grandmothers) here, selling flowers and vegetables. They came under Grad strikes and they died.”

Hero Square, not far away, also came under fire: “There was mainly youth there, students. Several people died from the blasts, including the ‘Madonna of Gorlovka’, Kristina Zhuk, with her infant daughter Kira.” A mural just near the main city square depicts Kristina and Kira on Bloody Sunday, rising above the plumes of smoke and the bloodbath.

Not far from the bus stop, a monument commemorates the Gorlovka victims of Ukrainian bombings and sniping from 2014-2017. Near a sculpture of an angel, over 230 names fill the marble slabs, the first dedicated solely to children, 20 of them.

We walked on to Hero Square, the tree-filled park where Kristina and Kira were killed. In its center is a monument to those who died fighting in WW2.

As we stood near a tank installed “in honor of militiamen who died defending Gorlovka against Ukrainian troops from 2014 up to this very day,” we both remark on the irony: the park contains a monument to those who died fighting against Nazis in WW2, and a memorial to those killed by Ukrainian neo-Nazis from 2014 and on.

The following day, we visited the Soviet Army Square in central Gorlovka, where a ceremony was taking place marking the 76th anniversary of the liberation of Donbass from Nazis on September 8, 1943. While they commemorate the victory of dec

Под обстрелами со стороны Украины и ошибочным пониманием со стороны Запада люди ДНР делятся своими историями

Ева Бартлетт поехала в осажденную Донецкую Народную Республику, чтобы воочию увидеть, как живут жители в условиях украинского вторжения, поддерживаемого Западом.

2 сентября я покинула южный российский город Ростов-на-Дону на микроавтобусе, следовавшем на северо-запад до границы с Донецкой народной республикой (ДНР) и далее в Донецк. Первые несколько дней я снимала недорогую квартиру в самом центре города. Прогуливаясь по длинному усаженному деревьями и заполненному кафе тротуару, жизнь казалась нормальной. Но я скоро обнаружила, что для людей, живущих в Донецке, это совсем не так.

Я проходила мимо кафе, где в августе 2018 года в результате взрыва бомбы с дистанционным управлением был убит бывший лидер ДНР и военный командир Александр Захарченко. Он был любим, и когда я стояла там, две женщины остановились, чтобы почтить память и помолиться.

Несколько дней спустя в транзитном узле в Донецке я встретилась с Алексеем Карпушевым, жителем северного города Горловка, района, сильно пострадавшего от украинских бомбардировок, и окрестности которого обстреливают почти ежедневно.

Длинная очередь, состоящая в основном из студентов, протянулась за углом в ожидании следующего доступного микроавтобуса до Горловки. После часа ожидания микроавтобус прибыл, и мы уселись на ухабистую поездку на север.

Алексей поселил меня в отеле, в здании советской эпохи, недалеко от пешеходной зоны, которая по вечерам становится переполненной семьями, детьми, парами и друзьями, прогуливающимися на велосипедах.

Утром он отвез меня в центральный парк, где проходил шахматный турнир. В течение следующих пяти часов четырнадцать взрослых и восемь детей играли в шахматы. В ста метрах, старый, но функционирующий детский парк с небольшими аттракционами, привлекает все больше детей, поскольку утро переходит во вторую половину дня.

В условиях спокойствия и нормальной жизни трудно было поверить, что центральные районы Горловки были терроризированы обстрелами со стороны Украины всего несколько лет назад. «Лето 2016 стало последним разом, когда бомбили центр города», — сказал мне Алексей позже. «Мы все еще слышим обстрелы, но они на окраине. Людей там до сих под прицелом».

Горловка пострадала больше всего в 2014 году, особенно 27 июля, когда центр с утра до вечера сотрясали украинские ракеты «Град» и «Ураган». Алексей рассказывает, что после того, как пыль осела и раненые получили смертельные ранения, по меньшей мере, 30 человек погибли, включая пятерых детей. День стал известен как кровавое воскресенье.

Алексей и я гуляли по городу, где он показал мне места кровавого воскресенья. Мы проезжали мимо оживленной автобусной остановки на оживленной улице, где жители собрались в ожидании своих автобусов. Эта автобусная остановка была одним из мест кровавого воскресенья. Как сказал мне Алексей:

«Наибольшее количество жертв произошло около этой автобусной остановки. Здесь были в основном бабушки, которые продавали цветы и овощи. Они попали под удары Града и умерли”.

Неподалеку также обстреливали площадь Героев: «Там были в основном молодежь, студенты. Несколько человек погибли от взрывов, в том числе «Мадонна Горловская», Кристина Жук, со своей малолетней дочерью Кирой». Фреска рядом с главной городской площадью изображает Кристину и Киру в Кровавое воскресенье, возвышающихся над клубами дыма и кровопролития.

Недалеко от автобусной остановки установлен памятник в память о жертвах украинских бомбардировок и снайперов в 2014-2017 годах в Горловке. Рядом со скульптурой ангела более 230 имен заполняют мраморные плиты, первые из которых посвящены исключительно детям, их там 20.

Мы шли по Площади Героев, засаженному деревьями парку, где были убиты Кристина и Кира. В его центре находится памятник погибшим во время Второй мировой войны.

Когда мы стояли возле танка, установленного «в честь ополченцев, которые погибли, защищая Горловку от украинских войск с 2014 года и по сей день», мы оба замечаем иронию: в парке находится памятник погибшим, сражавшимся против нацистов во время Второй мировой войны, и памятник погибших от украинских неонацистов с 2014 года и по сей день.

На следующий день мы посетили площадь Советской Армии в центральной части Горловки, где проходила церемония, посвященная 76-й годовщине освобождения Донбасса от нацистов 8 сентября 1943 года. Хотя они отмечают победу десятилетий назад, у них есть воспоминания бомбежек украинскими силами в последние годы. Окраины Горловки и прилегающих районов продолжают обстреливать украинские войска.

Мэр Горловки согласился встретиться со мной. Он сказал мне, что изо всех сил старается информировать людей через свой Telegram канал о ежедневных обновлениях (на русском языке) о украинских бомбардировках и нарушениях соглашения о прекращении огня. После нашей встречи он открыл второй Telegram канал на английском языке.

Biography:
Eva Bartlett is a Canadian independent journalist and activist. She has spent years on the ground covering conflict zones in the Middle East, especially in Syria and occupied Palestine, where she lived for nearly four years. She is a recipient of the 2017 International Journalism Award for International Reporting, granted by the Mexican Journalists’ Press Club (founded in 1951), was the first recipient of the Serena Shim Award for Uncompromised Integrity in Journalism, and was short-listed in 2017 for the Martha Gellhorn Prize for Journalism. See her extended bio on her blog In Gaza.

DONBASS WAR DIARY

Under Fire from Ukraine and Misperceived by the West, The People of the DPR Share Their Stories

Eva Bartlett traveled to the besieged Donetsk People’s Republic to see firsthand how residents are faring amidst a western-backed Ukrainian incursion.

On September 2, I left the southern Russian city of Rostov-on-Don via minibus heading northwest to the border of the Donetsk People’s Republic (DPR) and on into Donetsk. For my first few days there, I rented an inexpensive apartment in the heart of the city. Walking on a long tree-lined and cafe-filled pedestrian walkway, life seemed normal. But I would soon find that for the people living in Donetsk, it is anything but.

I passed a cafe where a former DPR leader and military commander, Alexander Zakharchenko, was assassinated by a remotely detonated bomb in August 2018. He was beloved, and as I stood there, two women stopped to pay respects and pray.

Days later, at a transit hub in Donetsk, I met with Alexey Karpushev, a resident of the northern city of Gorlovka, an area hard-hit by Ukrainian bombing, and whose outskirts continue to be shelled near-daily.

A long line of mostly students extended around the corner waiting for the next available minibus to Gorlovka. After an hour of waiting, the minibus arrived and we boarded for the bumpy ride north.

Alexey deposited me at a hotel, a rambling Soviet-era structure just off a pedestrian area that during the evenings becomes crowded with families, lovers and friends strolling, and children bicycling.

In the morning he took me to a central park where a chess tournament was taking place. For the next five hours, fourteen adults and eight children played chess. A hundred meters away, an old but functioning children’s park with small amusement rides attracts more kids as the morning morphs into the afternoon.

In the tranquility and normalcy, it was hard to believe that Gorvloka’s central areas were terrorized by Ukrainian-fired bombs just a few years prior. “Summer 2016 was last time city center was bombed,” Alexey would tell me later. “We still hear the shelling, but it’s on the outskirts. People are sniped there, too.”

Gorlovka was hardest hit in 2014, especially on July 27, when the center was rocked by Ukrainian-fired Grad and Uragan missiles from morning to evening. After the dust settled and the critically-injured had succumbed to their wounds, at least 30 were dead, including five children, Alexey tells me. The day came to be known as Bloody Sunday.

Alexsey and I walked around the city, where he showed me the Bloody Sunday sites. We passed a busy bus stop on a busy street where residents were amassed waiting for their buses. This bus stop was one of the Bloody Sunday sites. As Alexey told me:

“The largest number of victims happened near this bus stop. There were mainly babushkas (grandmothers) here, selling flowers and vegetables. They came under Grad strikes and they died.”

Hero Square, not far away, also came under fire: “There was mainly youth there, students. Several people died from the blasts, including the ‘Madonna of Gorlovka’, Kristina Zhuk, with her infant daughter Kira.” A mural just near the main city square depicts Kristina and Kira on Bloody Sunday, rising above the plumes of smoke and the bloodbath.

Not far from the bus stop, a monument commemorates the Gorlovka victims of Ukrainian bombings and sniping from 2014-2017. Near a sculpture of an angel, over 230 names fill the marble slabs, the first dedicated solely to children, 20 of them.

We walked on to Hero Square, the tree-filled park where Kristina and Kira were killed. In its center is a monument to those who died fighting in WW2.

As we stood near a tank installed “in honor of militiamen who died defending Gorlovka against Ukrainian troops from 2014 up to this very day,” we both remark on the irony: the park contains a monument to those who died fighting against Nazis in WW2, and a memorial to those killed by Ukrainian neo-Nazis from 2014 and on.

The following day, we visited the Soviet Army Square in central Gorlovka, where a ceremony was taking place marking the 76th anniversary of the liberation of Donbass from Nazis on September 8, 1943. While they commemorate the victory of decades ago, they have the memories of bombings by the Ukrainian forces in recent years. The outskirts of Gorlovka and surrounding areas continue to be shelled by Ukrainian forces.

The Mayor of Gorlovka agreed to meet with me. He told me he does his best to keep people informed, via his Telegram channel, with daily updates (in Russian) on Ukrainian bombings and violations of the ceasefire agreement. After our meeting, he opened a second Telegram channel in English.

ades ago, they have the memories of bombings by the Ukrainian forces in recent years. The outskirts of Gorlovka and surrounding areas continue to be shelled by Ukrainian forces.

The Mayor of Gorlovka agreed to meet with me. He told me he does his best to keep people informed, via his Telegram channel, with daily updates (in Russian) on Ukrainian bombings and violations of the ceasefire agreement. After our meeting, he opened a second Telegram channel in English.